В современном искусстве присутствует бесконечное многообразие стилистических методов и технических приемов. XX век принес нам это многообразие. Тем прискорбнее видеть перерождение свободного искусства в зашоренное и костное самолюбование. Как академисты, не понимая и боясь авторского поиска, переделывали всех под свой методологический стандарт. Так и современный постмодернизм требует от художника соблюдения своих квази принципов, заявляя о единственно верности этого метода творчества. Требуя релятивизма, навязывается новый примитивный концепт, не связанный со свободой творческого поиска. Это не более чем подмена и нежелание приложить усилия для постижения смыслов и значений, образов и знаков. Мы вновь погрузились во мрак теперь гиперактуального бреда.

Это связано с зацикленностью восприятия навязанного паттерна, не имеющего общего с корневыми задачами искусства. Нет сомнения, получение готовых рецептов неизмеримо проще, чем совершение интеллектуального и эмоционального труда в поиске своего авторского почерка. Несравненно легче взять чужие достижения, чем совершать свои. Но взять чужое и объявить своим можно только искривляя и коверкая смыслы, выхолащивая авторское содержание. Нам заявляется о необходимости современного и свободного прочтения. Ответ на это один – создайте свое и читайте современно и свободно, если сможете. Перифраз и трактование чужих шедевров искусства говорит о неспособности создания своих, о пустоте в сознании псевдо автора, который не более чем плагиатор.

Особую роль в искусстве играют наставники, зачастую переделывающие молодых художников под себя, ломая неокрепшие личности. Они стремятся не научить, а вылепить себе подобных. Искусство не нуждается в подобии. Искусству нужны творцы, а не начетчики. Молодое сознание податливо мнению и требованию мэтра. Не многие могут противостоять преподавателю, обладающему властью и авторитетом учителя. Учебные заведения подчас выпускают из своих стен психологически изломанных талантов, лишенных своих личных творческих характеристик, способных либо на подыгрывание публике, либо на бессмысленное отрицание и бесполезную провокацию. Не многие мастера способны признать потенциал в молодом авторе и не ломать, а нацеливать его. Только их ученики смогут создавать самостоятельные произведения, а не топтаться на давно вытоптанном поле. Увы, не только узость подхода учителя вредит художнику.

Второе место по праву занимают искусствоведы-прокрусты, создающие патологоанатомические атласы ярлыков и измов. Они сами более не порождают идеи и произведения, просто паразитируют на чужих творениях. Под маской арбитров скрываются лукавые лицемеры-дименторы. Именно они навязывают публике и авторам свое мнение. Мнение, основанное на самовлюбленном снобизме мещанина во дворянстве. Реальный анализ ушел в прошлое. Им стало проще твердить свою заученную мантру нонконформизма. Они ведь не понимают, что большинство работ XX века в России были заказные, и как заказные произведения созданы по конкретному запросу, а не по внутреннему убеждению автора. В СССР не существовало свободной реализации произведений для не членов союза художников, а члены союза работали на заказ. Делать выводы по поводу содержания этих произведений с современных позиций глупо и нечестно. Тем более, что у так называемых нонконформистов просто не было шанса на конформизм. Все места и все заказы были заняты и расписаны арт-номенклатурой. Преодолеть их сопротивление без идейных потерь было почти невозможно, ведь СССР платил художникам очень щедро, много щедрее запада. Ушла роль искусствоведения в просвещении, все сводится к оплачиваемой услуге маркетинга. Бизнес сейчас сожрал философию искусства, сделал ее прислугой промоутера.

Вот мы добрались до публики. Если пристально всмотреться – толпа состоит из личностей. Они способны если не к анализу, то уж наверняка к чувственному, эмоциональному восприятию. Они стремятся к пониманию и познанию искусства. Они хотят найти в нем если не ответы на свои вопросы, то хотя бы получить эмоциональное переживание. Но им подсовывают фальшивые арт-акции и прокламации. Им внушают, что их ощущения ошибочны, ведь они не знатоки. Поверьте, чтобы прикоснуться к искусству, не нужно быть знатоком, быть все понимающим и, как теперь принято говорить, квалифицированным потребителем. Мы давно перешагнули черту невежества. Нужно только чувствовать гармонию и красоту, а это генетически заложенные в человеке доминанты восприятия. Главное чувство, доступное зрителю – это сострадание идеям, заложенным в произведениях художника. Автор, получивший шанс снискать сопереживания зрителя – счастливчик. Эти достижения ценны, но не случайны. Если зритель не понял, не разглядел, не оценил – это не его беда, а наша профессиональная ошибка. Это автор не смог донести свою мысль посредством выбранного метода и техники. При этом мнение зрителя, конечно, важно, но не должно становиться самоцелью. Настоящий художник хочет зрительского признания, но по факту и без него обойдется. Ему будет неизмеримо трудней и морально, и физически. Но творец не перестанет творить, даже если не получает обратной связи и эмоциональной подпитки от публики. Акт творения не нуждается ни в поощрении других творцов, ни тем более в восторге профанов и любви толпы. Закончим экскурс в зрительское сообщество и его взаимоотношения с художником.

Перейдем непосредственно к художнику. Кратко осветив проблемы наставничества, искусствоведения и зрительского восприятия, мы уже понимаем трудности, стоящие перед автором. Они преодолимы. Есть более сложные стены, стоящие перед художником. Они не вне художника, они в нем самом, в его сознании. В его понимании своей функции и своей сложной и многогранной работы. Художник – это зеркало мира, именно в нем отражаются как все его совершенство, так и все его падение. В произведении художника как в зеркале запечатлевается мир и смотрит сам на себя, стремясь постичь сам себя. Это тяжкая ноша для художника. Понимая и видя окружающий мир, художник постоянно балансирует над пропастью чудовищного и под высью небесного. Проходя по топкой линии бытия, он постоянно рискует рухнуть вниз, в отрицание. Или воспарить ввысь слишком высоко, так высоко, что и не вернуться.

Труден путь и единственен выбор. Выбор в творении, в поиске гармонических и духовных доминант. На этом пути так же опасно отрицание формы, как и отрицание смысла. Они друг без друга не жизнеспособны. В современном искусстве форма противопоставляется идеям, идея отрицает форму. Это война всех против всех. Выгода в ней достается не борцу, а выгодоприобретателю, ибо победа в этой войне невозможна. Выгода всегда достается приспособленцу. Он, как флюгер, готов вертеться в любую сторону, лишь бы овладеть вниманием и получить ресурсы. Он посредственен и бездарен, но всегда хорошо пристроен, сыт и доволен собой. Увы, к искусству он отношения не имеет. В лучшем случае он вампука-творец. Не в состоянии совершить акт творения, он имитирует его. Фальсифицирует более или менее успешно то наивность, то социальное борение, то рафинированный эстетизм или небывалую заумность. Никогда духовно не затрачиваясь, не страдая, не сомневаясь, он точно определяет выгодность позиции и своевременность действий, по сути являясь торговцем фальшивых эмоций. Более не будем изучать его, он сам решит свои проблемы и получит вожделенный гонорар, ведь только в этом его цель.

Обратимся к ремеслу. Ремесленничество – это первый шаг к мастерству искусства. Не овладев им, путь художника усложняется, порой до невозможности движения. Не овладев техникой ремесла, невозможно реализовать свой творческий потенциал, в нем фундамент творческой деятельности. Без ремесла мы зачастую лишаем себя необходимых инструментов реализации творческой задачи. При всем этом теперь ремесло также осуждено, как в прошлом осуждался весь объем модернизма из-за лицемерия арт-номенклатуры. Говорить о ремесле уничижительно – значит не понимать основ профессии. На это способен только профан. Именно этим он себя и выдает, как бы он не прятался за квази-научную терминологию постмодернизма. К сожалению, именно профан стал новой арт-номенклатурой,  словоблудной и как уже повелось – бездарной.

Перейдем к проблеме, вынесенной в заглавие статьи, к проблеме поиска и блуждания. Чем в наше время определяется поиск творческого пути? Где предлагается нам искать идеал искусства? По большей части поиск подменяется  блужданием, даже блудом. Нам навязывается позиция беззначного кривляния и примитивного формализма. Причем это делается безапелляционно. С позиции совершенно необоснованного  менторства. Упрощая и упрямо выворачивая реальность, нам внушается, что единственной целью искусства является только процесс. И только он, независимо от качества процесса. К чему удивляться, что результат ничтожен. Нет процесса без результата, нет результата без процесса. Что же от нас пытаются скрыть или, может, отнять? У нас отнимают нашу силу влияния на социум. Отнимают ранг «властителя дум» и «столпа культуры», низводя к убогой стезе писсуарного концента и позорной роли низвергателей морали в ранге мартышки. Снова и снова нам внушается – красота и гармония устарели. Любое уродство и даже извращение есть подлинное творчество. Мнение, что идеал современного искусства – это не творение, а прокламация, делается общепринятым.

Утверждаю, искусство не может устаревать или оно не искусство. Искусство, обращаясь к сознанию человека, ищет ответы на главные вопросы жизни, и эти вопросы не устаревают, как и поиск ответов на них посредством искусства. Пракситель и Микеланджело, Рембрандт и Гойя так же современны и актуальны, как и в свои эпохи. Устаревают только подражатели по причине отсутствия в их работах собственного Я, или его ничтожности. Поиск авторского почерка – важнейшая задача художника. Но этот поиск не должен становиться самоцелью, не должен затмевать собой цель творчества. Поиск выразительного инструмента не может превалировать над смыслом творения. Не стоит понапрасну блуждать, а тем более блудить в искусстве. Искусство – это храм художника, в который иногда пускают публику. Другие художники в чужом храме – тоже публика, если не готовы помочь собрату в служении, помочь конкретно практическим и профессиональным советом. Нужно отметить, что часто случается ошибка выбора техники реализации произведения. Часто конкретный инструмент был использован, тема была раскрыта одним автором. Им же и закрыта. Столь глубоко вычерчена, что другим ничего не осталось, только повторять за гениями, как Малевич или Поллок, не в состоянии дотянуться до них. Надеяться, что зритель не заметит вторичности визуального метода.

Неоднократно звучало мнение: «Художник никому ничего не должен!» Это мнение абсурдно. Оно станет правомочно только при условии рождения и жизни в реторте алхимика, в пустоте и вакууме. Художник не гомункулус. Он как всякий человек имеет массу долгов и обязательств личных, семейных, социальных. Утверждающие обратное наивны до пошлости, а может просто безответственные мерзавцы, отрицающие ответственность за содеянное. А что художник действительно не должен? Он не должен прогибаться в угоду бездарности и торгашу. Художник не должен пасовать перед славоблудием квази-теоретиков. Прогнется, живую душу из него вынут, органчик вставят. Будет он играть одну и ту же чужую, примитивную пьеску. На потребу даже не публике, на потребу маргинальных пропагандистов-йеху. Что еще не должен художник? Он не должен быть самовлюбленным идиотом. А что он должен? Он должен помнить – Верховенские всегда рядом и алчут своих жертв. Он должен отстраниться от их примитивных словоблудий. Спорить с ними бесполезно, исправить их невозможно. Художник должен анализировать, что он делает в искусстве и зачем он это делает. Он должен быть самым строгим критиком самому себе. Кто не сомневается – утрачивает мотивацию к самоанализу и самопознанию. Нужно всегда помнить, что даже пискнуть в искусстве уже большая удача. А пропеть хоть одну чистую ноту – уже достижение, хотя бы и только личное. Конечно, заблуждения возможны и ошибки неизбежны.

Произведение искусства не может наполняться пустотой. Пустота в искусстве это абсолютная пустота. В этой пустоте нет места и опоры для мысли, знания, труда. Ноль равен нолю. Пустота оскорбительна для художника. Он работает и страдает ради заполнения пустоты. Жить ради пустоты для художника немыслимо и невозможно, ибо противоречит природе творца.

Художник, создавая произведение, через него заявляет о том, что для него важно. Если нечего сказать, нужно умолкнуть. Возможно, эта тишина продлится годы, до мгновения невозможности молчать. Тогда слово художника приобретет силу, смысл, значимость. Не стоит засорять вселенную объедками. Потому, что они там будут пребывать вечно. Станут вечным позором.

Президент International Academy of professional Art

Председатель правления Творческого союза профессиональных   художников

Вице-президент Alliance Rusi-Franse

Академик IAPA, IRAF

Главный редактор журнала «Артковчег»

a.p.a. Иван Игнатков